В последние годы чрезвычайно возрос интерес к художникам Парижской школы, однако биографических очерков о них пока очень не много. В блистательной когорте художников Парижской школы Шрага Царфин стоит особняком – и потому, что его жизненный и творческий путь отличен от судьбы и творчества большинства представителей этого художественного течения, и в силу своего характера и темперамента: шумным собраниям и застольям, которыми славился Монпарнас, он предпочитал уединение и был человеком молчаливым, достаточно скрытным… Оживлялся Царфин только в кругу близких друзей, особенно когда рассказывал о своей малой родине – белорусском местечке Смиловичи. Слава поздно пришла к художнику – лишь на пятом десятке жизни, когда влиятельнейшие французские критики стали отмечать его картины.

Шрага Царфин был скромным и достаточно закрытым человеком, он неохотно рассказывал о себе и о своей жизни, о чем нам неоднократно говорили его родные и близкие. В процессе работы над фильмом о Царфине¹ мы встретились с дочерью и зятем художника, с близко знавшими его людьми. Все они говорили нам о том, что Шрага Царфин с удовольствием говорил об искусстве, но совсем не любил рассказывать о себе. Собрав по крупицам сведения о его жизни, мы предлагаем небольшой биографический очерк о Файбише Шраге Царфине, ху-дожнике Парижской школы, родившемся и выросшем в белорусском местечке Смиловичи.

Основная литература о Царфине – на французском языке, хотя есть и отдельные публикации на английском, на идиш и несколько статей на русском языке. Мы даем краткий обзор основных источников в библиографии (см. ниже). Кроме того, нам удалось опросить членов семьи художника: его дочь Лилиан Дюлак, зятя Жоржа Дюлака, внука Ива Дюлака, племянников Авдима и Анну Царфиных; его друзей и знакомых: супругов Имре и Эдит Хаас-Поллацеков, ученицу Царфина Жанин Ансель и ее кузину Жанетт Итье, сына коллекционера и друга Царфина Эмманюэля Рампено и многих других. Эти интервью были проведены и записаны нами как в рамках работы над сценарием документального фильма «Блуждающая звезда из Смиловичей» (2016 г., режиссер Зоя Котович), так и во время работы над книгой о Царфине, которую мы готовим для печати, и над каталогом юбилейной выставки «Шрага Царфин. Ведущий к свету» в Национальном художественном музее Республики Беларусь, которая пройдет с 5 декабря 2019 по 28 февраля 2020 г.

Файбиш Шрага Царфин родился 7 января 1899 г. в местечке Смиловичи Минской губернии в зажиточной еврейской семье Абрама и Дрейзы Царфиных. Его отец владел кожевенной мастерской и был весьма образованным человеком. Файбиш Шрага (в семье его называли Файвелом) был старшим сыном, затем у Царфиных родилось еще шестеро детей: три сына – Хаим, Исайя и Натан, и три дочери: Маша, Мина, Юдифь (Рошка).

Еврейская фамилия Царфин в то время была достаточно распространена на территории Минской и Гродненской губерний, были Царфины и на Украине. Интересно, что по мнению крупнейшего исследователя еврейской ономастики Александра Бейдера, фамилия «Царфин» (צרפין) происходит от слова «Царфат», обозначающего на иврите… Францию² (צרפת).

Всю жизнь Царфин с любовью вспоминал о детских годах, проведенных в Смиловичах. По свидетельству друзей и близких, он мог часами рассказывать о местечке, об окружавших его лесах, о Волме, в водах которой мальчишкой он купался летом, а зимой – катался на коньках по замерзшей реке… Однажды мальчик провалился в полынью и сильно ударился головой об ее край. К счастью, его спасли. Рассказывая об этом много лет спустя, художник не без гордости демонстрировал большой шрам на затылке.

В то время Смиловичи были скорее еврейским местечком, – по свидетельству самого Царфина, там проживало около четырех тысяч человек: евреи, татары, поляки и белорусы («русские крестьяне», как пишет Царфин в своих воспоминаниях, перевод которых мы опубликовали в книге «Шрага Царфин о Сутине, о Смиловичах и о себе»³), при этом «евреи составляли большинство населения местечка»⁴.

Уже в раннем детстве Шрага увлеченно рисует, покрывая страницы конторских книг отца своими рисунками. Несмотря на разницу в социальном положении, отцы Сутина и Царфина приятельствовали. Возможно, благодаря этому, Хаим Сутин, который уже учился в Виленском художественном училище, разрешал маленькому Шраге наблюдать за своей работой. Восхищенный мальчик начинает рисовать с еще большим энтузиазмом. Есть сведения о том, что уже тогда ему было позволено нарисовать фигурку ангела для украшения Летнего театра в Смиловичах. Якобы именно после этого отец Царфина смирился и сказал ему: «Ладно, постарайся стать художником, как молодой Сутин»⁵.

Идя по стопам старшего товарища, в 1913 г. Шрага Царфин поступает в Виленскую рисовальную школу. Старейшая в крае Рисовальная школа под руководством академика Ивана Трутнева, в которой с 1910 г. учились Пинхус Кремень, Михаил Кикоин и Хаим Сутин, была открыта 6 декабря 1866 г. и слыла демократическим заведением. В нее допускались без обязательного для остальной части Российской империи трехпроцентного ценза студенты-евреи. Многие выходцы из белорусских земель прошли через эту школу.

После кончины Ивана Трутнева в 1912 году Виленскую рисовальную школу возглавил Сергей Южанин, выпускник Московского Строгановского высшего художественно-промышленного училища⁶.

Виленская Рисовальная школа давала классическую подготовку в рисунке, основах композиции, крепкой реалистической живописи. После успешного её окончания был открыт путь в Академию художеств. Наиболее уважаемым преподавателем живописи в 1900-е годы считался выпускник Академии художеств в Петербурге Иван Рыбаков. Он энергично организовывал не только выставки, но и художественные вечера, пленеры. Благодаря ему Вильна познакомилась с новыми в то время течениями в искусстве: в 1909–1910 гг. Рыбаков организовал выставку Петербургского авангарда «Треугольник-импрессионисты», на которой свои работы демонстрировали авангардист Николай Кульбин, будущие футуристы братья Давид и Николай Бурлюки и др. В 1914–1915 гг. Рыбаков организовал в Вильно выставку работавших в Германии экспрессионистов М. Веревкиной и А. Явленского. Правда, учиться непосредственно у Рыбакова Царфин не мог, поскольку с марта 1912 г. Рыбаков уже не преподавал в Рисовальной школе. Однако осмелимся предположить, что о блестящем наставнике юному Царфину рассказывали старшие друзья – Сутин и Кикоин, и что юноша мог бывать на выставках и лекциях, организуемых неутомимым Рыбаковым.

Если Трутнев и в своем творчестве, и в преподавании живописи придерживался академизма, то Рыбаков пропагандировал новые принципы, возникшие в искусстве благодаря импрессионистам и экспрессионистам. Интересно, что многие из бывших учащихся Виленской рисовальной школы работали впоследствии в стиле экспрессионизма, а вот среди выпускников Одесской художественной школы рисования их почти не было.

Необходимо отметить, что большую роль в становлении молодых художников играл сам дух Вильно – старинного барочного города с множеством церквей и костелов, наполненных живописью старых мастеров, и выставками художников разных направлений. «Для меня, как художника, Вильно – святое место, не в религиозном смысле, но в духовном. Нет слов, чтобы передать это… Это был город высокой культуры, я в этом убежден. Мы впитали в себя его дух…», – говорил Моисей Бахельфер-Багель (1908–1995), родившийся и учившийся в Вильне, в беседе с французским историком Анри Минцелесом⁷.

К сожалению, нам практически ничего не известно о жизни и учебе молодого Царфина в Вильне. Остается только строить догадки. Известно, однако, что именно в Вильне юный Царфин увлекся идеями зарождавшегося сионизма, и уже летом 1914 г. он оставляет учебу в Виленской рисовальной школе и отправляется с группой таких же молодых энтузиастов в Палестину, которая являлась в то время частью Османской империи.

Там он поступает в Иерусалимскую школу искусств «Бецалель»⁸, однако уже вскоре основатель и директор «Бецалеля» Борис Шац⁹ рекомендует студентам на время покинуть Иерусалим: идет Первая мировая война. В израильских архивах обнаружены документы, свидетельствующие об учебе юного Царфина в этом заведении. Израильский исследователь Семён Лейфер любезно предоставил нам имеющуюся у него копию документа о поступлении Шраги Царфина в Бецалель: «12. Шрага Файбиш Царфин, из рода Мелхиседек, сын Авраама (из местечка Смиловичи, Россия)». С разрешения С. Лейфера мы публикуем здесь воспроизведение этого документа. Именно в этом документе годом рождения Царфина указан 1897-й. Нам кажется, что эта дата более соответствует реальности, чем принятая официально – 1899. Два года имеют большое значение в юности человека, а в данном конкретном случае эта разница логично объяснила бы, почему на ранних фотографиях Царфин выглядит старше своего возраста и, конечно, логичнее было бы предположить, что в момент отъезда в Палестину (в 1914 г.) ему было не 15, а 17 лет.

Иммиграционная волна 1904–1914 гг. получила название «второй алии». В ее рамках в Палестину переселилось около 40 тысяч человек, в основном молодежи, пропитанной идеалистическими идеями построения социально справедливого общества на исторической родине. Большинство переселенцев второй алии прибыли из Российской империи и были под сильным влиянием социалистических идей. Рабочие в то время являлись наиболее активной частью еврейского населения региона, их идеология и организованность наложили глубокий отпечаток на облик всего еврейского сообщества Палестины. Среди рабочих лидеров был и Берл Кацнельсон¹⁰, с которым Царфин познакомился во время работы в кибуце Дгания.

В Бецалель Царфин поступил 15 июля 1914 г. на обучение по специальности «Рисунок и живопись». Дисциплины, выбранные Царфиным: рисунок и живопись, композиция, декоративные ремесла, лепка, чеканка, анатомия и иврит. Более того, найденные С. Лейфером документы позволили подтвердить рассказы близких художника о том, что в юности ему довелось послужить и в рядах турецкой армии.

Большинство иммигрантов второй алии имели иностранное гражданство, с началом Первой мировой войны страны Антанты стали враждебными Турции, и 17 декабря 1914 г. турецкие власти объявили, что евреи должны либо покинуть Палестину, либо ринять турецкое подданство. Сионистские лидеры Бен-Гурион и Бен-Цви призывали еврейскую молодежь стать гражданами Турции, поскольку надеялись, что это поможет евреям избежать высылки из Эрец-Исраэля и бороться за свою независимость. Эту позицию поддержали и религиозные круги, поскольку еще Вавилонский Талмуд требовал от иудеев абсолютной преданности государствам, гражданами которых они являются: «Закон страны – это закон для еврея».

Принимавших гражданство евреев призывали в турецкую армию, хотя турки опасались выдавать им оружие и направляли подавляющее большинство из них в специальные батальоны «Амалия» для трудовой повинности. Тех, кто отказывался, арестовывали и высылали, чаще всего – в Египет. Кроме того, турецкие власти ввели специальный налог для евреев. А вскоре и Бен-Гурион и Бен-Цви были высланы из Палестины. Насколько мы понимаем, Царфин принял турецкое подданство, чтобы иметь возможность остаться в Палестине. Впрочем, скорее всего, затем юноша дезертировал, потому что в середине 1917 г. он уже работает в одном из первых кибуцев – «Дгания Алеф»: работает в поле, на осушении болот, голодая и страдая то от жары, то от холода. Эта работа ему уже была знакома: еще в конце 1914 года Борис Шац советовал ученикам оставить голодающий Иерусалим и отправиться на заработки в кибуцы. Сам Царфин позднее вспоминал, что в 1914–1916 гг. он регулярно отправлялся на заработки в кибуц Дгания, где познакомился и подружился с Б. Кацнельсоном и Шмуэлем и Дворой Китайгородскими (Даянами), родителями будущего известного израильского военоначальника Моше Даяна. В семейных архивах долго хранилась фотография молодого Царфина с маленьким Моше на коленях¹¹.

По мере ухудшения военного положения Турции, отношение турецких властей и населения Турции к евреям становилось все более враждебным. В апреле 1917 г. все евреи были выселены из Яффы и Тель-Авива. Все больше российских евреев перебирается в Египет, чтобы вступить в Еврейский легион британской армии¹². По-видимому, тогда и Царфин вступает в британскую армию. Позже художник с юмором вспоминал, что это позволило ему не умереть с голоду, ведь предыдущие два года он питался чуть ли не одним инжиром…¹³

Известный израильский художник Нахум Гутман¹⁴ в книге «Меж песками и небесной синью», написанной совместно с критиком Эхудом Бен-Эзером, рассказывая о своей службе в Еврейском легионе, упоминает «молодого художника Царфина» и его дружеские отношения с Берлом Кацнельсоном¹⁵. Кстати, благодаря этому упоминанию, мы можем сделать вывод о том, что Царфин также проходил службу в Египте, а затем принимал участие в освобождении Иерусалима от турок. Царфин с успехом заканчивает курсы для младшего офицерского состава, организованные британцами. Возможно, не будь в нём творческих наклонностей, Шрага Царфин никогда не стал бы художником, а пошел бы по военной стезе. Но все это время юноша не прекращал рисовать, – как в киббуце, так и в армии.

9 декабря 1917 года британские войска вступают в Иерусалим. В апреле следующего года Англия получила официальный мандат Лиги Наций на управление Палестиной. Верховным комиссаром Палестины был назначен Герберт Сэмюэль. В сентябре 1920 года Царфин демобилизуется и почти сразу же после демобилизации участвует в выставке, организованной новыми (британскими) властями Иерусалима: критика отмечает его полотна, «близкие к фовизму».

К сожалению, работы Царфина того времени не сохранились, каталоги же того времени выпускались без иллюстраций, поэтому нам трудно судить о художественном уровне его картин того периода. Семейный архив супругов Царфиных исчез во время Второй мировой войны в Париже, чудом сохранилось лишь несколько документов и фотографий. Зато хорошо известен двойной портрет Шраги Царфина кисти виднейшей израильской художницы Ционы Таджер (1921–1922)¹⁶. На нем мы видим молодого, но уже повидавшего жизнь мужчину с гордым взглядом... К сожалению, где сегодня находится этот портрет, нам не известно. Как сообщил нам Дэвид Таджер, внук художницы, портрет был продан несколько лет назад на аукционе анонимному покупателю.

Следует отметить, что Царфин принадлежал к тем молодым художникам Эрец-Исраэля, которые смело осваивали новые техники живописи, вполне вписываясь в развитие авангардного искусства начала ХХ века. Британский верховный комиссар Палестины позволил художникам расчистить руины упомянутой башни Давида у Яффских ворот Старого города, и открыть там выставочный зал, ставший одним из символов новой эпохи. Выставлявшиеся здесь художники стремились освоить краски и свет своей страны, ее реальный пейзаж, представить реальную жизнь своего народа. Фовизм привлекал молодых еврейских художников своей свободой, смелостью, своей напряженной цветовой гаммой. Неудивительно, что и молодому Царфину это направление в искусстве было близким, о чем, в частности, писали критики того времени. Сохранились ли работы художника того времени, нам не известно, к сожалению. Возможно в частных израильских коллекциях и удастся разыскать их след в один прекрасный день.

В Иерусалиме у молодого художника было много друзей, некоторые из них стали впоследствии крупными политическими деятелями Израиля или известными художниками. Когда в 1923 г. Царфин решает уехать в Германию, чтобы брать уроки живописи у знаменитого Макса Либермана¹⁷, они уговаривают Шрагу остаться. Однако он все же уезжает в Европу – сначала в Берлин, где, в частности, участвует в выставке Berliner Sezession (его работа «Берлинское метро», представленная на этой выставке, была куплена французским коллекционером¹⁸, дальнейшая ее судьба нам не известна). Есть сведения о том, что за полтора года жизни в Германии Царфин оформил несколько книг, однако эта сторона его творчества еще требует тщательного изучения.

В 1924 г. Царфин переезжает в Париж. В столице мирового искусства он сближается с художниками, многие из которых были выходцами из Российской империи. По словам самого Царфина, в это время он понимает, что ему еще многому надо учиться. Шрага уничтожает большинство своих ранних работ и без устали посещает музеи, галереи и выставки.

Именно во Франции Царфин исполнил свою мечту: стал художником. Но это уже тема для других исследований и сообщений.

Сокращения

BRNDM – Baltarusijos Respublikos nacionalinis dailės muziejus

НХМ РБ – Национальный художественный музей Республики Беларусь

Источники и литература